В деревне что — вон лес, вон огород. Ходили люди задом наперёд,
похожие в анфас на древних инков или ацтеков, шут их разберёт.
Старик не строил дом. Дом сразу был. С наличниками, дымом из трубы. И прятались у старика смешинки в ресницах, пальцах, трещинках губы.

Старик так долго в этом доме жил, что выучил мотив дверных пружин. Кружили над смородиной драконы, на грядках грелись гномы и ужи.
Старик пророс из жёлудя. Давно, когда случайно дали выходной писателям незыблемых законов, зачем и как оно заведено в естественной среде, среди людей. Но, может, что-то странное в воде, а может, прямо в воздухе витало. Помахивали крылышки идей.

И вместо дуба — нате вам, старик. Осуществился, миленький, проник. С морщинистой, довольно толстой кожей, с нахальством отщепенцев и расстриг.
Привык к луне, растущей на кусте, словам, что исчезают на листе. Мечтал он постоянно о хорошем, а голос то скрипел, то шелестел.
Так славно голос сказки говорил, что ангел из малиновой зари к нему спускался — помечтать за чаем. Завидовали все монастыри.

Что в городе — машины, толкотня. Дед ловит серебристого линя и детям звёзды достает ночами, поскольку руки может удлинять.
Детишки восхищаются длиной. Нет грусти — ни малейшей, ни одной, поскольку дед на у́шко шепчет смерти: мне нравится, что Вы больны не мной.
И ничего у деда не болит, теперь он полноценный Ипполит. И ветер петушка на крыше вертит, и шмель летит по саду, как болид.

Стихи Резная Свирель

Какая скудость, какая нищета ума, говорить, что животные — машины, лишенные понимания и чувств...

Вольтер (Франсуа-Мари Аруэ)

Внимание к мелочам рождает совершенство, а вот совершенство уже не мелочь.

Микеланджело Буонарроти

Июнь

Золотое утро, хмельной рассвет, обнимает ноги дороги пыль
(Не считай ни времени, ни монет, оставляя лёгкий по пыли след),
Остывает брошенная кровать, прошлое отринуто, как костыль
(Ни монет, ни времени не считай, путай - что бессчётное, чего нет).

Запрокинешь голову, глянешь вдаль - тропка упирается в окоём
(А с того какая тебе печаль, знай шагай, пока на душе легко),
Ветер гонит белые облака, а не тучи, налитые дождём
(А когда догонит тебя тоска, ты отсюда будешь уж далеко).

Здесь внизу - ни ветра, ни сквозняка, травы не качаются, тишь да гладь
(Прикуси травинку, и языка пусть коснётся горечью травяной),
До полудня надо успеть к реке, больше просто некуда успевать.
(Слышишь, тихо плещется вдалеке? Чуешь, пахнет свежестью и водой?)

Подберёшь монетку, подбросишь вверх - посмотреть забудешь, и чёрт бы с ней
(Уходи от тех, кому смех за грех, остальных ты в сердце возьмёшь с собой),
Золотое утро - и всё тебе, самый лучший день от начала дней
(Что кому начертано на судьбе, а тебе дорога, как ты ни спорь)!

Стихи Suboshi

Мы беседуем с котом
То об этом, то о том.
Я словами рассуждаю,
Кот ответствует хвостом.

Говорю про холода —
Хвост идет туда-сюда:
Это, братец, не по делу,
Это, братец, ерунда.

На шкафу и под столом
Мне, коту, всегда тепло.
Вот проблема посерьезней:
В миске кончилась еда.

О работе говорю —
Хвост выделывает трюк:
Ты ее, работу, любишь
Больше кисы, я смотрю.

Все б тебе туда ходить —
Бедный кот всегда один!
Лучше брось ее, работу,
И пойдем-ка поедим.

Говорю: да что ж весь день
О еде да о еде?!
Ты же только что покушал.
Ты, пушистый, обалдел!

Кот по полу бьет хвостом:
Разве можно так с котом?!
Вот и кончилась беседа.
(А покушаем потом).

Стихи Юльхен Глазовой

Все смеются над дедом:
Эй, подними участок!
Двор у тебя - болото,
Что в лягушках за счастье?
Вместо капусты - рыжики,
кислые дикие яблочки.
А дед всё читает книжечки,
сочиняет сказочки.

А дед собирает вешенки,
рубашка стара - просвечивает.
А к деду приходят лешии,
не боясь жилья человечьего.
Зелёненькие бесёныши,
коты да лесные девочки,
приходят - и просят помощи
от всякой волшебной немочи.

А дед им запястья щупает,
и чешет легко за жабрами,
и зло убирает щупальца,
и небо чуть-чуть снижается.
Растут камыши под окнами,
стрекозы играют в салочки,
и пляшут кувшинки блёклые
на русых кудрях русалочьих.

Стихи Марии Фроловской

Урожай яблок в этом году удался на славу. Ветки клонились к земле под весом спелых плодов, пришлось даже ставить подпорки, чтобы те не обломились. Тайка на радостях наварила повидла с цукатами и орешками. Домовой Никифор, сняв первую пробу, расплылся в улыбке:
-Ох и вкусно, Таюшка-хозяюшка. Пальчики оближешь.

Чароит «Ведьма Дивнозерья»
(в разбивке фото Лилии Прокоповой)

Здравствуй, входи, садись,
Дверь закрывай, не стой.
Чай будет не простой
Передай по кругу другу.

Чай будет из травы,
Собранной в тех краях,
Где ангелы на полях
Поют так прилежно, нежно.

Собранный в тех краях,
Где девочки без проблем
В юбочках до колен
Играют на грядках в прятки.

Чай будет из семян
Собранных с перьев птиц,
Летящих с чужих границ
Сквозь сахарный звон в свой дом.

Чай – чай, выручай
Волшебство пришло – встречай.
Чай – чай, выручай
Волшебство пришло – встречай.

Чай будет на закат,
Чай будет на восход
И время пойдет назад,
А, хочешь, вперед пойдет.
Чай это ты и я
Вместе мы или врозь,
Чай это мы насквозь
С корицей и перцем в сердце.

Кружится – вертится чаинка на донышке
Горячие руки, горячие головы,
Душистые листья, волшебные зернышки
И в сказку поверится всем, кто попробовал.

Чай – чай, выручай
Волшебство пришло – встречай.
Чай – чай, выручай
Волшебство пришло – встречай.

Иван-чай, Иван да Марья,
Давай заварим, давай заварим.
Доставай из кармашка лесную ромашку
Дикий цветочек, Всем по глоточку хватит…

Чай – чай, выручай
Волшебство пришло – встречай.
Чай – чай, выручай
Волшебство пришло – встречай.

Песня Маши Badda Boo

Все человеческое умение не что иное, как смесь терпения и времени.

Оноре де Бальзак

(представим, что дудочка - труба)

А там, где звёзды падают в колодец, обогащая воду серебром, живёт на свете маленький народец, плывёт по речке крошечный паром. Путь бесконечно труден и опасен. По берегам полынь и лебеда. Но вечером в саду на контрабасе играет Фрэнк-седая борода. Рассказывает старые легенды сокровищницы облачных кулис, что вот, однажды, постучится Гэндальф и позовёт в какой-нибудь круиз. Что вот однажды, может быть, во вторник, а может, в среду, почему бы нет, забытый всеми сказочник-затворник покинет дом, квартиру, кабинет — поведать клёну, ясеню и тису, попыхивая трубкой, например: сегодня кто-то сказочный родился, пока вы тут футболили химер.

А там, где солнце пахнет абрикосом и выглядит вполне как абрикос, отлично пчёлам, превосходно осам, нормально даже тысяче стрекоз, живёт народец. У того народца что ни старик, то модник и пижон. И ни за что не нужно им бороться. Никто не зол. Никто не раздражён. Там лимонад пузырится в сифоне — порадовать детей, те только "за". И вечером в лесу на саксофоне играет Сид-зелёные глаза. Рассказывает сказки — далеко нам до святости. Мы обросли семьёй, но вот однажды прилетят драконы, поблёскивая старой чешуёй. Они попросят место для ночлега, попробуют фасоль и фа-диез, поведав, что встречали человека, рожденного для истинных чудес.

А там, где небо без конца и края, как принцип, возведенный в абсолют, где булочника в мэры выбирают, и праздник, и ватрушки, и салют, приказано верёвочке не виться, — сам Джонни Бу играет на трубе. Вселенная снотворцев и сновидцев живёт себе. Скучает по тебе. У маленьких существ большие ноги, большие руки, и они здесь власть. А Джонни Бу рассказывает многим про то, что ты сегодня родилась.

Стихи Резной Свирели

У господина М. была супруга. Воспитанна, приветлива, легка. На крик её сбегалась вся округа. Катая в рюмке каплю коньяка, жена боялась:
— милый, полвторого. Надень скорее смокинг. Или фрак. Сейчас вернётся лунная корова, а ты ещё в халате, как дурак.
Успеешь, милый, дочитать газету. Там сильно врут, а правда в простоте. Корова бродит по такому свету, что высший свет покажется не тем.

Серьёзный господин, состроив рожу, сославшись на законный выходной, ворчал, что это пахнет выпендрёжем — красивое носить перед луной. Но — одевался: галстук, трость, перчатки с причудливым узором на сукне. И звёзды оставляли отпечатки на многократно вымытом окне. Не спорил М. — супружница на взводе. Проблема посерьёзнее гардин. М. знал — коровы по луне не ходят. М. чрезвычайно умный господин. С плаката на него смотрел Боб Дилан, на столике занудствовал трактат. А лунная корова приходила и даже иногда мычала в такт, лучась в ночи подобно марказиту. В тяжёлые лихие времена ждала, конечно, каждого визита немного ненормальная жена. И дом — картина, вешалка, солонка, орешница и вазочка с нугой. Лети, моя печальная бурёнка, спи глазик окаянный, спи другой. Передавай: пусть наши сны починят — поэта, барда, физика, пажа.
Но улыбался М. по той причине, что сладко засыпала госпожа.
Они любили город и друг друга. Как ни крути, любить — оно легко.
У господина Мира есть супруга и лучшее парное молоко.

Стихи Резной Свирели

После долгой разлуки они сели на крыльце и, по обыкновению, заговорили. — Как хорошо, что ты нашелся, — сказал Медвежонок.
— Я пришел.
— Ты представляешь, если бы тебя совсем не было?
— Вот я и пришел.
— Где же ты был?

Сергей Козлов , из книги « Ежик в тумане»

- Коли нет ничего иного, можно сварить кашу и из топора.
Хозяйка руками всплеснула:
- Как так из топора кашу сварить?
- А вот как, дай-ка котёл.

Фрагмент сказки «Каша из топора»

На нейтральной стороне,
Где сходятся два леса,
Лешие там много лет
Проводят вечер вместе:
Карты звонко о пенёк
Шлепают в азарте:
Грибники идут в залог
Против сотни зайцев.

На ветру дрожат
Деревья и трещат.

Откликнулся - аукнулся.
Знай, друг мой, ты заблудишься.
Лес не место для прогулок средь елей.
Откликнулся - аукнулся.
И в трех соснах закружишься,
А ветер, словно смех, среди ветвей.

Говорил когда-то дед,
Что проказник Леший
Человеку много бед
Принесет, ведь если
Потревожишь его сон
И к себе приманишь,
То тебя закружит он
И к зверям утянет.

На ветру дрожат
Деревья и трещат.

Откликнулся - аукнулся.
Знай, друг мой, ты заблудишься.
Лес не место для прогулок средь елей.
Откликнулся - аукнулся.
И в трех соснах закружишься,
А ветер, словно смех, среди ветвей.

Не пеняй на туз бубён,
Может будет новый кон
Месяц - в елях, чёрен лес -
Оставайся здесь.

Откликнулся - аукнулся.
Знай, друг мой, ты заблудишься.
Лес не место для прогулок средь елей.
Откликнулся - аукнулся.
И в трех соснах закружишься,
А ветер, словно смех, среди ветвей.

Баллада о Леших. Алексей Тихонов

В жизни нет сюжетов, в ней все смешано — глубокое с мелким, великое с ничтожным, трагическое со смешным.

Антон Павлович Чехов

Не вы съели идею, а вас съела идея.

Федор Михайлович Достоевский

Несмотря на отдельные случаи волшебства, в нашем городе ночи темны, фонари печальны. Если встретишь весёлых людей, то они случайны. Вероятно, сектанты. Возможно, из меньшинства. Или просто вконец обнаглевшие господа. С дорогими гостями у нас разговор короткий. Не топчите асфальт, сумасброды и сумасбродки, улыбайтесь давайте куда-нибудь не сюда. Ибо так мы живём, так планируем жить и впредь, безусловно, считать это правильным и хорошим. При желании мы вас немедленно огорошим, говорят — у иных получается не стареть. Актуальность речей попадает в разряд хитов. Постояльцы трибун пополняют запасы яда. Но весной по причине банального недогляда под мостом поселился прославленный Дед Пихто. Предъявил документы, проверили — правда, Дед. Фотография, дата рождения — Дед в ажуре. Героически целый отряд у моста дежурил, изучая придирчиво дедов менталитет.

Несмотря на искусственно созданный неуют, каждый шаг в нашем городе — твёрд, каждый лоб — морщинист. Преисполнясь небес, Гамаюн, Алконост и Финист наблюдают за нами придирчиво. Не поют.
Разве Дед — да откуда он вывалился, шутник — носит шляпу, на шляпе лисички растут. И рыжик. И за Дедом следят сразу с двух телеграфных вышек теневой провокатор и сумрачный проводник. Ибо как бы ты ни был прекрасно велеречив, ты потомок того ненасытного кроманьонца. Он смеётся. Ну вы представляете — Дед смеётся, одобрения, кстати, на это не получив. Дед смеётся — за лесом река, за рекой поля. За полями — избушка, в избушке Иосиф-плотник. По соседству кикимора, местный лешак, болотник и обломки какого-то древнего корабля. По привычке хранитель включает ему маяк.
Лепреконы, бранясь, чинят радуги коромысло. У плетня на завалинке Тофсла сидит. И Вифсла. Огнелапый дракон да старуха Пихто. Моя. У меня же старуха — сварливая благодать, жемчуга, деревенский алмаз в золотой огранке.
Приходите в субботу, пожалуйста, есть баранки, будем праздновать радость. Я вас научу летать.

Мы молчим. Мы рядами смыкаемся всё тесней, потому что другого характера и посола. По ночам дед реально летает, хотя и соло, и от этого нам, извините, ещё грустней. В нашем городе райская жизнь, без пустых затей, мелодичность плакатов, поэзия транспарантов. Несмотря на отдельных поэтов и музыкантов. Несмотря на отдельных дедов и ещё детей.

Стихи Резной Свирели

Говорящий осел

На высоких горах, покрытых густым лесом, жил могучий горный дух, любивший потешаться над людьми; частенько карал он злых и шутил с ними плохие шутки, добрым же людям всегда оказывал помощь. Конечно, его помощь была совсем особого рода, обыкновенно ей предшествовали различные неприятные сюрпризы, ужасы и страхи.

Так, случилось однажды бедному торговцу спускаться с товаром с гор в долину. На стеклянном заводе, расположенном в горах, накупил он стекла, которое нес в корзине на спине, и точь-в-точь, как известная молочница в басне, рассчитывал уже вперед, какую выгоду он получит от продажи своего товара. Столько-то барыша дадут ему колбы и реторты, за которые аптекарь должен заплатить ровно вдвое больше их стоимости, столько-то выручит он за стеклянные световые шары, которые у него купит сапожник, столько-то бутылок для вина и для минеральных вод потребуется трактирщику, — в сумме получался преизрядный барыш. Однако торговец стеклом был поумнее той молочницы и не подпрыгнул от радости при мысли о барышах, напротив, он очень внимательно смотрел себе под ноги, так как дорога была крутая и неровная, и с осторожностью нес свою тяжелую ношу.

Горный дух невидимо шел следом за торговцем и подслушал его мысли, которые тот выражал вслух; а поскольку торговец думал забрать барышей больше, чем ему в сущности надлежало, то дух тотчас же решил проучить его, подшутив над ним так, чтоб у того душа в пятки ушла. Он забежал немного вперед и там, где заканчивалась очень крутая тропинка, которую вполне можно было назвать головоломной, обернулся старым пнем, так гладко спиленным сверху, что всякого манило присесть на него, чтобы отдохнуть.

Осторожно, медленно спускался торговец по крутой тропинке, и этот спуск с тяжелой ношей на плечах был ему так же труден, как если бы он подымался в гору. Поэтому он почувствовал, что необходимо отдохнуть, и как только заметил старый пень, присел на него вместе со своим хрупким товаром за спиной. В это самое мгновение исчез дух, обернувшийся пнем, и наш приятель шлепнулся со всего размаху на землю, а весь его товар обратился в тысячи осколков.

— Господи! Господи! — кричал торговец и выходил из себя. — Какой ужас, какой убыток! — Он так отчаивался, что, казалось, готов был лишить себя жизни. Купить другое стекло он не мог, так как уже истратил все деньги, в долг же ему никто бы не поверил. Все гроши, доставшиеся ему нелегким трудом и потраченные на покупку нового товара, были теперь перед ним налицо, но в виде осколков!

В это время с горы съезжал молодой парень, он сидел на осле, посвистывал и напевал песенки. Повстречавшись с бедным торговцем, он спросил, почему тот так плачет и отчаивается. Узнав, что за несчастье приключилось, человек на осле пожелал узнать, как же велика потеря и весь убыток.

— Ах, от восьми до девяти талеров, считая барыши, которые я имел бы от разбитого товара! — рассчитал торговец, вздыхая.

— Я рад помочь тебе, простофиля ты этакий, — сказал сидящий на осле, — но у меня самого нет ни гроша. Однако знаешь ли что? Внизу, в долине, живет мельник, плут отменный и трактирщик к тому же. Он так обмеривает мукой, словно у его посетителей и глаз нет, и так же, по-христиански, обмеривает и обсчитывает своих гостей, когда те изредка заходят в его трактир. Он — олицетворенная жадность и страсть к наживе, и вот пусть в наказание он-то и вознаградит тебя за убыток.

— Да как же возможно, чтобы скупой и корыстолюбивый человек сделал это по собственному желанию! — возразил торговец стеклом, шагая рядом с наездником и услужливо ведя под уздцы его осла, когда им приходилось спускаться слишком круто.

— По собственному желанию? — сказал тот с насмешкой. — Нет, любезный приятель! По своему желанию мельник ничего подобного не сделает, в том я убежден, но он должен будет сделать это. Мы продадим ему моего осла, который, между нами, стоит двенадцать талеров. Если ему уступить осла за девять талеров, то он с радостью согласится на эту цену да еще накормит нас в придачу.

— Да, но… добрейший господин, неужели вы… желаете… — спросил торговец робким голосом, — желаете вашего осла… Из расположения ко мне?..

— Продать мельнику, — добавил наездник. — А почему же нет, приятель? Это мне ничего не стоит: ослов ведь существует еще много.

Торговец стеклом еле мог поверить своему счастью. Ему казалось невероятным, чтобы человек, у которого, как он сам сознался, не было ни гроша, отказался в пользу другого от довольно ценного осла, — ведь он и не подозревал, что владелец осла был не кто иной, как шутник горный дух, благодаря которому и случилось все несчастье и весь убыток.

Вскоре оба путника добрались до мельницы, у дверей которой стоял мельник и радовался при виде подъезжающих гостей. Он одобрительно взглянул и на статного, по-видимому, хорошо откормленного ослика; такими на вид, сильными да гладкими, отнюдь не были ослы на его мельнице.

Гости велели подать себе хлеба, колбасы, пива; слово за слово, и торговец рассказал о своем горе — мельник так и покатился со смеху, надрывая себе животик и держась за свои толстые бока. Это бесило торговца, и его спутник не раз делал ему знаки, чтобы он оставался спокойным.

Когда мельник нахохотался вдосталь, послышалось вдруг ржание и крик осла, которого привязали снаружи у дверей; мельник тотчас перевел разговор на него:

— Право, славный у вас осел! Сколько лет?

— Четыре.

— Что стоит?

— Не продажный.

— Жаль, мне бы он пригодился! На прошлой неделе у меня околел один осел.

— Закормили, господин мельник, — съязвил гость.

— Ого, вот уж наоборот, — проговорился мельник.

— Вот как? Жаль было бы тогда моего осла, если бы он попал к вам в руки. Мой осел привык есть хорошо.

— Ну, разумеется, — поправился мельник, — ведь и моему ослу ни в чем недостатка не было. Я только хотел сказать, что мой осел сам не хотел ничего есть, вот оттого и извелся. Я бы предложил за вашего хорошенькую сумму — талеров семь.

— Ого-го! Их-то мне и недоставало! — пошутил владелец осла. — Куда хватили! За такого чудного осла семь талеров? Не продам и за двенадцать.

Тут мельника совсем одолела страсть купить осла.

— Дам восемь талеров! — вскричал он, сунул руку в карман и зазвенел деньгами.

— Давайте одиннадцать и по рукам!

— Нет, девять — пусть это будет мое последнее слово! — вскричал мельник.

— Десять, вот мое последнее слово, и по счету за нашу еду ни гроша, — сказал владелец осла.

Мельник почесал затылок, поторговался еще, но гость оставался непоколебим.

— По счету не платим, да еще десять талеров, ни гроша, ни полушки меньше, вот что!

— Да вы настоящий камень! — жаловался мельник.

— О да! Скажите лучше — целая каменная глыба! — слышался возражающий голос гостя.

У мельника не было сил отказаться от осла. Охая и кряхтя, отсчитал он и положил на стол десять талеров, но никак не крупными монетами, а мелочью — грошами да тоненькими полушками с прилипшими к ним мукой и плесенью. Пересчитав гроши мельника, гость сложил их в кожаный мешочек и передал своему спутнику, между тем как мельник выбежал из комнаты, чтобы поскорей увести своего осла в конюшню. Торговец стеклом был поражен такой щедростью, собрался благодарить своего благодетеля, но тот перебил его:

— Отложи-ка в сторону свою благодарность! Я должен тебе девять талеров, десятый получай за свой испуг. Теперь ступай в конюшню, посмотри, что делает мельник, да и убирайся отсюда подобру-поздорову! Если мельник спросит обо мне, то скажи ему, что мой и след уж простыл.

Обрадованный торговец взвалил на спину корзину и двинулся через двор к конюшне, где только что купленный осел уже без уздечки стоял у яслей. Собственноручно подостлал ему мельник свежий вереск и разбросал по яслям душистое, нежное сено.

Каково же было удивление торговца стеклом, и каков был испуг мельника, когда осел обернулся к нему, посмотрел на него самым странным образом, покачал в сомнении головой и своими длинными ушами, открыл широкую пасть и заговорил грубым человечьим голосом: «Ты до-до-добрый малый, до-о-обрый мельник, — жаль, но я не ем се-е-ена! Я ем только все ва-а-ареное да жа-а-ареное!»

В ужасе вылетел мельник из конюшни, чуть не сбил с ног торговца стеклом и закричал:

— Сам дьявол в конюшне! Где же этот негодяй, который продал мне такую нечисть?

— От него уже и след простыл! — закричал ему торговец и залился таким же смехом, каким перед тем мельник смеялся над его горем.

Мельник созвал всех своих работников и с криком рассказывал каждому о говорящем осле; все это происшествие казалось ему слишком невероятным, — он еще мало повидал на белом свете; его работники тоже удивлялись и думали, что их хозяин с ума сошел. И вот он повел их всех в конюшню, чтобы показать осла. Но что же? Перед яслями висел на недоузке пучок соломы. Тут уж мельник стал уверять всех убедительнейшим образом, что он сам битый осел.

Между тем торговец отправился своей дорогой, благословляя горного духа и от всей души радуясь, что недоброжелательный мельник сам испытал, каково быть в убытке и досаде.

Английская сказка