Не становитесь между драконом и его гневом.

Уильям Шекспир

Змеиный день

Змеиный царевич свернулся во тьме норы.
И снится ему дворца золотого блеск:
Змеиные слуги приносят ему дары,
Змеиная мама глядит на него с небес.

А что у змей вместо рая? Уютный грот,
Замшелый камень и кроны зелёной тень.
Змеиный царевич помнит, зачем живёт:
Он ждёт, что однажды наступит змеиный день.

Вернутся тогда потерянные друзья,
Оденут его в шелка, возведут на трон.
Царевич верит. Без веры никак нельзя,
Когда одинок с начала седых времён.

А что у змей вместо сердца в груди? Кремень.
Змеюки не чувствуют боли. Так говорят.
Но врёт календарь, что скоро змеиный день,
И вновь разъедает душу змеиный яд:

А если его народа на свете нет?
Что, если в живых остался лишь он один?
Но расступаются корни, и льётся свет:
К нему разномастные змеи ползут, гляди!

Вертлявые ужики, пара лесных гадюк —
Без волшебства заморского рождены…
Царевич сперва с сомненьем глядит вокруг
Потом выходит, встречает их, как родных.

А что у змей вместо слёз? Может быть, роса?
Воркуют голуби. Бурно цветёт сирень.
Теперь ты понял? Каждый решает сам,
Когда для него настанет змеиный день.

Стихи Чароита

Ручаемся, замышляется шалость!

***

Чтоб чем-нибудь играть от скуки,
Копье стальное взял он в руки,
Кольчугу он надел на грудь
И далее пустился в путь.

Пушкин А. С.

И когда прорастает зима у её крыльца, ведьма ставит свечу на окно, подметает сор.
В тишине различает старуха шаги Жнеца. Выбирает душистые травы, чтоб первый сорт.
Говорит: заходи, дорогой. И ещё — привет.
И ещё — я ждала тебя, ты не хотел спешить.
На другом берегу загорается тихий свет, словно слабое эхо усталой её души.
Жнец, слегка наклоняясь, неловко заходит в дом. Мнётся, стоя в дверях, задевает косой порог:
Я тебя столько лет от людей прикрывал щитом, я хранил твою тайну, как будто свою берёг.
Помнишь, ведьма, ведь я научил тебя видеть лес, танцевать у костра, слушать белку, ежа, грача.
Ты любила с корзиной гулять, иногда и без, иногда с туеском. Под корягой родник журчал.
Только память твоя была цепкая, как репей. Только слово твоё было скользкое — чисто уж.
Улыбается ведьма: сначала чайку попей, у меня вот варенье из яблок и диких груш.

И когда прорастает зима у её ступней, холодит её пальцы, ползёт по её ногам, понимает колдунья, что дело теперь за ней.
Отрезает кусок ежевичного пирога, закрывает глаза, рукавом вытирает рот.
Подзывает кота — потрепать у котейки шерсть. Угощайся, костлявый, поди у глухих ворот пирогов и не водится, батюшка. Или есть?
Понимаю, работа, нельзя удирать с поста. Всё богатство моё — пара бусин да пять колец.
На дворе время жатвы. Кота на земле оставь.
Он мурлычет, что трактор, пушистый такой, шельмец.
Ребятишки просили — решили забрать с утра. Молодец я, скажи? Хоть и старенький кот, а мой.
Жнец кивает: пускай. Ты давай не тяни, пора. Заболтались мы, ведьма. Тебя уже ждут домой.

И когда прорастает зима у её колен, начинается снег, снег везде: он вверху, внизу.
Ведьма шарит зачем-то кривой кочергой в золе, достаёт из дубовой шкатулки драконий зуб.
Надевает на шею, как раньше, давным-давно. Отражается в чане с водой: неужели я?
Пролетает над лесом дракон, и блестит луной над притихшей землёй серебристая чешуя.

Стихи Резной Свирели

Наверно, кто-то хотел в актёры, а кто-то даже хотел в певцы. Штурмуя реки, штурмуя горы, мы вышли славные молодцы. Мы вышли очень смешные дети, хотя во сне до сих пор растём. И солнце греет, и звезды светят. Жизнь продолжается, всё путем. Грибы колдунья несёт из леса, танцуют фавны под сенью крон.

Олеське восемь. Она принцесса, но в то же время она дракон. А крылья — крылья такая малость, а в замках — в замках такая грусть. По крайней мере, летать пыталась, а что коленки разбила — пусть. Олеська в курсе: нигде надёжней большого неба большой страны. Святой целительный подорожник присох к коленке. Отставить ныть. Цветные ветры, цветные травы, река, разлитая молоком. До свадьбы боль утихает. Право, как до неё ещё далеко.

Трамваи, рельсы, опять трамваи. Теперь экзамен на взрослость сдан. Драконы бывшими не бывают, а вот принцессы, конечно, да. Хотя другим признаваться страшно. Поднимут на смех: давай, лети. А наплевать бы с высокой башни, но тут и с башнями не ахти. Кружат над крышей единоверцы, им без Олеськи не комильфо. Олеська кружит с разбитым сердцем, к нему прикладывая смартфон. В смартфоне — музыка: Бах, Бетховен плюс затесавшийся соловей. Дракон дерётся до первой крови, причём, желательно, до своей.

К дождю драконы летают низко. Земля лоскутная, как панно. Олеська знает: до детства близко, когда есть крылышки за спиной. Воздушный шарик, варенье с пенкой. Олеське купят фруктовый лёд.

Подуй нам, боженька, на коленки. Тогда действительно заживёт.

Стихи Резной Свирели

Час предрассветный

В час предрассветный, коль близок восход
Ночь неохотно права отдаёт,
Травы дурманят и пахнут мучительно сладко.
Сумерки мира ложатся шатром,
И неизвестно, что будет потом.
Будем довольны лишь мигом одним,
Что с блеском солнца развеется в дым.
Мигом одним, как всегда ослепительно кратким.

В час предрассветный, коль близок восход,
Вновь в подземелья откроется ход:
Есть только час, чтоб спуститься туда по ступеням.
Сорок пролётов — и вы уже там,
Снова откроется вашим глазам
Озера гладь, где под чёрной водой
В сон погруженный могучей рукой
Дремлет дракон, и на чешуе пляшут тени.

Перед рассветом мне дан только час
В озере том искупаться хоть раз:
Тут же со скрипом откроются старые двери.
По подземелью послышится стон,
И в одночасье проснётся дракон.
Крылья поднимет и в небо взлетит,
Мир содрогнётся, и солнце сгорит...
Солнце сгорит в чёрной пасти огромного зверя.

В час предрассветный сквозь сумрачный лес
Я пробираюсь, и я уже здесь —
Вновь у ступеней, ведущих вглубь чёрного грота.
Лестница вниз предстаёт предо мной.
Мокрых перил не касаясь рукой,
Я по ступеням, что тонут в крови,
Тенью скольжу, и шепчу: «Потерпи...
Слышишь, иду. Тебе ждать остаётся недолго...»

Стихи Алана Чароита

Трубку одолжил для размышлений

***

Живёшь такой, нормальный человек.
Стихи кропаешь, собираешь залы. Одних возвысил, остальных низверг, поскольку что-то сверху приказало. И нет сомнений, неоткуда брать. Сидят в засаде птичьи папарацци.
Скучаешь в декорациях добра, не сомневаясь в правде декораций, сам понемногу становясь святым. Не веришь ни в волшебников, ни в йети. Но что ты будешь делать, если ты нечаянно окажешься из "этих",

в которых ты не верил никогда, разрушенная фабрика стыда.

Встаёшь такой, пока не нувориш, не помнишь пака, отрицаешь фавна.
В воде ты тонешь, в пламени горишь, а трубы поменял совсем недавно. Недорого, возможно, даже сам, возможно, даже все, не в этом дело. Случайный луч течёт по волосам, беда прошла, и краем не задела. За дверью — север, в батареях — юг, у нового соседа — странный говор. Но зеркала тебя не узнают, кого-то демонстрируя другого с твоим лицом. Смотри, смотри же, вот.
Идут круги от брошенного взгляда: ты мальчик-с-пальчик, плюшевый живот, ты серый волк, ты глупые козлята,

которых съели, не спросив числа. Восьмой дорос до главного козла.

Умрёшь такой. Привстанешь у ворот. Апостол пьет из ковшика мацони, а рядом — псы диковинных пород, и океан, и солнце в рационе. Неважно различая цвет знамён, прикуривая трубку от горнила, апостол говорит: какой Семён, какого же ты лешего Данила. Давай, короче, сопли подбирай. Гляди, какая горная терраса.
Направо, за углом — драконий рай, ты просто постучи. Четыре раза. Не трусь, не на приеме у врача, здесь цели нет продаться подороже. Молчишь такой, чего не помолчать, но у тебя написано на роже, что дома книги, дома выпал снег, и дворник чистит снежные торосы.
Что вроде ты и жил, а не вполне. И хлоп — назад.
Обратно. Без вопросов.
Характер мягкий, словно поролон. В подробности особо не вникая, ты задеваешь потолок крылом и цокаешь по полу коготками.

И тем соседям предлагаешь медь, которые попросят не шуметь.

Стихи Резной Свирели

А там, где свет ложился поперёк, как древняя река ложилась в устье, прощалось лето без малейшей грусти. И скоро осень, и глинтвейн, и глёг. Досматривают кадры летних снов туристы из последнего вагона.

А к Золушке отправили дракона за недостатком прочих летунов. Волшебных слов отсыпали на глаз в словарь ученой канцелярской речи. У Золушки в шкафу запасы гречи, счета за свет, за воду и за газ.
А Золушке и хочется на бал, и держит, словно якорь, слово "надо". Всех задолбала — выцвела ограда, жара и кабачок почти пропал.
Страдая дефицитом красоты, большие боссы, упустив детали, драконом вечно что-то затыкали: обычно дыры, необычно рты. Крылатый змей не выражал восторг. Дракон сказал: я не надену платье. И лучше, кстати, было бы узнать ей, что путаю я запад и восток. Поэтому гарантий не даю, что доберемся мы без катаклизмов. Вообще не разделяю оптимизма. Махну крылом, а дальше всё, адью, хоть за заслуги вешайте медаль. Хоть золотую гирю высшей пробы. На самом деле, мы золушкофобы, драконы. С аллергией на хрусталь.

А Золушка выходит в огород, дурацкий чепчик, юбочка в горошек. Коварный истребитель злющих мошек, защитница убогих и сирот. По грядке пробегает лунный блик. Дракон, снижаясь, портит бахчевые. Дракон в гостях у Золушки впервые. Нет феи, значит, выбор невелик. Тут, дорогая, бал или пропал. Быстрей решайся, голова два уха. Красавицу заела бытовуха, и не настолько Золушка тупа. Дракон такой: короче, залезай. Дракон такой: хей, полетаем, детка. Да ты не бойся, падаю я редко. Увлёкшись, иногда ору "банзай". Когда по плану мертвая петля. Но для комфорта выдам плед и смузи. Но никаких, пожалуйста, иллюзий, ага, и никакого хрусталя. Болтают, что прескверные дела творятся во дворце. Король-то голый. Ой, принц вообще рифмует на глаголы и, выпив, превращается в осла.

А Золушка, дослушав монолог, сует в котомку крысу (типа кучер), берет ключи и телефон до кучи, тяжёлый и большой, как шлакоблок. Подальше от метёлок и мокриц, ни грамма не страдая лишним весом, летит себе родимая над лесом и рассуждает: на хрена мне принц.

Стихи Резной Свирели

Все, что посылает нам судьба, мы оцениваем в зависимости от расположения духа.

Франсуa де Ларошфуко.

Надо мужественно переносить все, что случается, ибо то, что мы считаем случайностью, на самом деле происходит закономерно!

Луций Анней Сенека

И вот весна. Её можно трогать,
дышать, отхлёбывать молоком.
Я бесконечно искал дорогу, пока не понял, что я — дракон.
Дожди и ветры, моря и мысы, гулять ночами, смотреть в глаза. Жизнь обрела этот чёртов смысл, который ниточкой ускользал.
Представь себе, что драконы любят идти по рельсам и жечь костры.
Почти такие же, как и люди, и зубы вовсе не так остры.
Драконы плачут, когда им грустно. Поют, придумывают слова. Присущи хитрым всё те же чувства, но получается их скрывать:
кривые шрамы, удар потери,
тоску, фантазии в голове.
Но мне обычно никто не верил и говорили — я человек.
За ширмой пламенной гордой речи никто не видел внутри огня. Тогда решил замолчать навечно. Я задолбался им объяснять.
Я так устал, что хочу спокойно свернуться тёплышком под бочок. Но город помнит своих драконов. Крылатых знает наперечет,
везде оставленных как придётся.
Когда других вариантов нет, я устремляюсь навстречу солнцу,
и сердце мира горит во мне.
Горит и бьётся под тонкой кожей.
И если тьма холодна и зла, ты на секунду взгляни в окошко и схватишь тень моего крыла.

Стихи Резной Свирели