Я опустилась на колени, чтобы лучше видеть. Существо из опрокинутого мира точно повторяло мои движения.

— Эй, — сказала я. — Кто ты?

У существа шевельнулись губы, беззвучно дублируя мой вопрос. Глазастая мордашка отражала безмерное удивление — мое или его собственное, поди разбери…

— Кто ты? — спросила я еще раз. Существо из-подо льда задало мне тот же вопрос.

Я улыбнулась — и она улыбнулась, опоздав на долю мгновения. Я положила ладони на лед, вернее, на ее ладони, поспешно подставленные снизу, отделенные от моих только слоем замерзшей воды.

— Вылезай оттуда, — сказала я. — Вылезай, покатаемся.

Ее губы забавно шевелились. А глаза напоминали зеркальные очи Перлы — абсолютно черные, лишенные белков и радужки, только не отражающие все вокруг, а совсем наоборот… они походили на большие замочные скважины, так и хотелось прильнуть к ним собственным глазом и посмотреть, что там внутри. Еще у нее оказались удивительные уши: они высовывались из копны волос, очень большие, зубчатые, похожие на крылья летучей мыши.

Существо глядело на меня из-подо льда — странное, немного смешное, немного страшноватое. Оно играло со мной точно так же, как и я с ним, и, похоже, удивлялось не меньше.

Снова обмен улыбками, потом губы ее задвигались, и я услышала собственный голос:

— Меня Лессандир зовут, а тебя как?

Мы обе ошарашено прислушались, похлопали глазами и переспросили:

— Как?

И расхохотались.

Она, растопырив локти, начала наклоняться к разделяющей нас границе — я вдруг осознала, что делаю то же самое. Глаза существа невероятно приблизились… расплылись от приближения… губы мне обожгло прикосновение льда… он вдруг замутился от нашего дыхания и потек, проплавляясь…

Фрагмент книги «Золотая свирель» Ярославы Кузнецовой

Над моей колыбелью шептала мать:
"Как тебе красавицей, дочка, стать,
Как тебе в медны косы вплетать рукой
Бузину, крапиву да зверобой.

А отец твой, дочка, - великий князь.
Он от нас отрёкся с тобой, смеясь:
Мол, негоже ведьму вести домой.
И другую скоро нарёк женой...

И тебя в свой дом не желает брать".

Словно меч булатный ковала мать,
Говорила: "Будешь, дочка, в разы сильней,
Зеленей глаза, и стройнее стан -
Не найдёшь в тебе ни один изъян".

Как цветок ядовитый растила мать
Из меня - за обиду отцу воздать.

А у князя гордого вырос сын.
Ой и зря он ходит путём лесным -
Никогда ему б меня не встречать...
Ведь растила хищного зверя мать.

Околдую его да уведу,
Если в лес придёт на свою беду.
Не отыщет наследника старый князь -
Схоронила сына тропинок вязь
И никто не сможет ему помочь.
Вот тогда-то вспомнит отец про дочь...

Да уж поздно, княже, меня искать -
Из меня колдунью растила мать:
Я вплетала в косы своей рукой
Бузину, крапиву да зверобой,
Я делила дичь со зверьём лесным,
И не ждать, как девам другим, весны,
Не идти с любимым мне под венец!

Мать растила месть из меня, отец.

Песня "Ведьмина дочь" группы "Артемизия"

В декабре не бывает живых. Начинается снег,
Он растает когда-нибудь. Может быть, что по весне.
Может быть. Но пока что на небе не видно ни звезд,
Ни луны. Только снег. Только лед. Только вьюга и наст в полный рост.
Выноси всех святых. В очаге остывает зола.
Это вьюга звала тебя - слишком красиво звала.
Руки взялись хрустальным узором, ресницы от снега белы,
В косах иней, серебряный, как у дороги полынь,
По лицу вышивает мороз серебром кружева.
В декабре не бывает живых. Замерзай. Застывай.
В декабре не бывает огня, только снег с темнотой. Но изволь -
Сквозь декабрь пшеничным зерном пробивается Йоль.
Семена подо льдом и под настом лежат, чуть дыша,
Сохраняя в себе рукоять травяного ножа,
Что разрежет снега, встанет в рост, зазвучит, как струна.
Глубоко подо льдом, под землей вызревает весна,
В небесах прорастает росток новогодней зари.
В декабре нет другого огня - только тот, что внутри.

Стихи Ninquenaro

Посмотри с другой стороны ножа,
Где его не коснулись ни кровь, ни ржа,
Где горит серебро и сплетен узор -
Нелюдской рукой, неземной лозой.
Говорите вы: серебро и хмель,
Голоса нездешних, иных земель...

...мы зовем вас из тьмы. Мы идем во тьме,
Отзовись. Подойди. Дотянись. Посмей.

Стихи Ninquenaro (фрагмент)

Сны — отражение реальности. Реальность — отражение снов

Зигмунд Фрейд

Мне бы спать - осенним, серебряным, смертным сном,
В ноги щит, на грудь тяжёлое полотно,
Камни вкруг, неба серого стылый груз,
Мне бы знать сквозь сон, что я более не проснусь.
Серебром мои волосы тронет ранний колючий снег...
...я увижу тебя даже в самом холодном сне.
В белом поле ли, у реки, где черна вода,
Где в тумане другого берега не видать.
Мне бы спать - меч у сердца, на пояс тяжелый нож,
Крепко спать и не видеть, как ты ко мне идешь.
Через поле, где ткется метельное колдовство,
Где растут замерзай-трава с забывай-травой
Где звенит на ветру промороженная стерня,
Через реку во льду, по ушедшим под снег камням.
Где не виден свет, где погаснет любой огонь.
Только тает снег под теплой твоей ногой.
В смертном сне я вижу, гибели вопреки,
Как разбудит меня касание твоей руки.

Стихи Ninquenaro

Того, кто ведет Охоту, всегда называют Самайн.
Летит он по-над болотом, над выстывшими лесами,
Где конь его тронет землю, от снега трава седеет,
Везет он живущим зиму в узорной суме седельной.
Везет он живущим страхи в черненом своем колчане,
Во фляге везет тоску он, и в ножнах везет печаль он.

Неладное нынче время, до срока зима лютует,
Венок я совью рябинный и волосы расплету я,
И выйду под лай Охоты, под ржанье и клекот птичий,
Скажу ему: здравствуй, Самайн. Здесь нет для тебя добычи.
Здесь нет для тебя удачи, езжай ты своей дорогой,
Возьми с меня выкуп, Самайн, людей же моих не трогай.
Возьми мой венок рябинный, возьми и мой нож булатный,
Возьми с меня выкуп, Самайн...
...и он мне ответит: ладно.

Когда замерзают птицы и иней узор рисует,
И свечи горят на окнах, приду к твоему крыльцу я.
Скрипучим крыльцом, застывшим под вечер осенним садом,
Ты выйдешь ко мне навстречу. Ты скажешь мне - здравствуй, Самайн.

Стихи Ninquenaro

Позвать легко. Всего-то надо — просто позвать, пожелать увидеть. Тот, кого зовут, обязательно услышит. И если захочет... или если сможет — придёт.

Фрагмент книги «Золотая свирель» Ярославы Кузнецовой

...Ни дороги вокруг - только синий февральский шелест, так и тянет любого остаться невыездным, только нужно идти, чтобы влезло тепло на шею, обернулось лучом, отраженным во льдах лесных, провисая родившейся каплей ручья в ущелье за каких-то - подумаешь - девять дней до весны.

...Ни пурги за плечом, но бреду через бред упрямо, вдоль тропы собирая отринутых навсегда, тонут ноги в песках ледяных и от хвои пряных, дотянуть бы до жизни, теплом разменяв свой дар, И насмешливо в небе лучам довелось нагрянуть, что пророчат мне гибель, где гибелью наседал.

...Ни тепла под плащом чернобоговым, навьим, волчьим, только тишь и покой, где под снегом - гнилым-гнило. Но не знает никто, что мечту о весне волочет обрывающий жизни сереющим помелом, и в последних часах так хочу прорасти средь прочих, но мороз размозжит и бетон, и кирпич, и лом.

...Ни подснежника не прорастет на гранитных пальцах перед перед Сретеньем с той, что растопит, пронзит, сожжет. В навьих чащах рождаются мавки, вскрывая панцирь, если нужно тепло - до него лишь один прыжок. Ледяная кольчуга недолго задержит танцы твоих теплых побегов, чей цвет, будто солнце, жёлт.

...В межсезонье - ни мрака, ни света, берем синхронно мы друг друга за руки, немертвая с неживым. Голос грома - любовь, сохрани ледяной костер мой! - так недолго отведено с юга и до жары мимолетным касаньем Аида и Персефоны. Я дождусь под землёй тебя инеем кружевным.

Стихи Lughnasadh Blessings

страх тоже полезен. Он есть у всех, он помогает нам понять, что не стоит куда-то лезть сломя голову, заставляет думать, прежде чем сделать что-то безрассудное. Но мы должны быть хозяевами своего страха, держать его в узде, на привязи. Потому что если ты поддался своему страху, то уже проиграл. Запомни это.

Фрагмент книги «Мастер по нечисти» Алексея Буцайло

Из двух зол выбирает только тот, кому недостает смелости выступить против обоих.

Фрагмент книги «Профессия: Ведьма» Ольги Громыко

Накануне Имболка стоят предрассветные сумерки,
И горят свечные фонарики на крыльце,
К ним выходят которые спят, и которые умерли,
Те, которые просто, и те, у которых цель,
Те, которые с Нок-на-Рей и те, что из Выхино,
Те, что в грязных берцах, и те, что держатся за клинки,
И стоят - в снегу, в тумане, спокойные, тихие,
И в руках у них ответные огоньки,
Молча смотрят и ждут - решишься сегодня, выйдешь ли
К золотому огню в прозрачных чужих руках.
И шагаешь к ним в толстом колючем свитере
С золотистой тонкой фибулой у воротника.
Снег укутал землю, и тут бы сказать - "как саваном",
Но смотреть на него легко, и ступать легко.
Конь Охоты ходит над берегом, тихо, без всадника,
И глотает туман, как свежее молоко.

Стихи Ninquenaro

— Ты лелеешь собственный страх, как ребенок лелеет куклу. А кукла — это муляж, подобие. Скорлупка, в ней нет души. Она ничто, — он щелкнул пальцами, — пустота.
Маг подобрал свой балахон и поднялся, по-стариковски растирая поясницу. — Но ты также знаешь, Лесс, что куклы могут быть опасны. Любая пустота жаждет воплотиться. Хочешь породить какого-нибудь монстра собственным страхом?

Фрагмент книги «Золотая свирель» Ярославы Кузнецовой

— Хорошо, я намекну. Покажусь тебе в истинном облике, — девица шагнула ближе, заглянула Лису в глаза — и тот заорал так, что чуть не сорвал голос.
Нет, ну а как ещё прикажете реагировать, когда подведённые сурьмой глаза-вишни вдруг превращаются в тёмные провалы, а на месте милой улыбки возникает хищный оскал черепа? Миг — и наваждение пропало.
— Да чтоб я сдох! — выдохнул он, и девица снова расхохоталась.
— Боюсь, с этим у тебя некоторые трудности, дружок. Ты ведь меня отверг, как и твой отец. Да только вот незадача: тот, кто смерть гонит, на самом деле обручается с нею навеки. Возьмёшь колечко?

Кощеевич и Смерть (фрагмент книги Алана Чароита)